Обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев и основатель Казанской центральной крещено-татарской школы Николай Ильминский были, несомненно, людьми талантливыми и образованными. Формально всю жизнь они стремились сохранять основы самодержавия. Однако в реальности именно они способствовали большевистской революции как своими общественными действиями, так и прямой и незаконной помощью Володе Ульянову.

Именно этот юридически «русский православный», в котором не было ни капли славянской крови, воплотил их мечту по созданию режима, который отрицал демократию в России.

Великий русский религиозный философ Николай Бердяев оставил такое сравнение этих двух персонажей: «Он [Победоносцев] был нигилистом в отношении к человеку и миру, он абсолютно не верил в человека, считал человеческую природу безнадежно дурной и ничтожной... Ленин тоже не верил в человека, и у него было нигилистическое отношение к миру. У него было циническое презрение к человеку, и он также видел спасение лишь в том, чтобы держать человека в ежовых рукавицах. Как и Победоносцев, он думал, что организовать жизнь людей можно лишь принуждением и насилием... И Ленин, и Победоносцев одинаково верили в муштровку, в принудительную организацию людей как единственный выход».

Н. Ильминский не случайно так не любил татар, хотя и признавал, что уровень образования, получаемый в медресе, не ниже уровня гимназий. Он предпочитал общаться с негородскими народами, организованными в сельские общины. В его схоластическом средневековом уме люди четко были разделены на категории. При этом только юридически русский православный мог обладать правом на образование, на достаток, на занятие постов. В письмах Н. Ильминский был весьма откровенен: «По моему понятию, киргизов и сартов (то есть казахов, оседлых узбеков и таджиков. — Прим. А. Х.) вовсе не следовало бы привлекать и допускать в гимназию». Здесь уже попахивает тоталитаризмом и расизмом. Впрочем, получивший хорошее русское образование для Н. Ильминского — враг номер один. Миссионер открыто писал: «Фанатик без русского образования и языка сравнительно лучше, чем по-русски образованный татарин, а еще хуже аристократ, а еще хуже человек университетского образования». В основе логики Н. Ильминского лежит социоцид, то есть стремление уничтожить элиту нерусских народов, пока, правда, путем только запретов.

Миссионер прямо говорил, что его целью было низведение культуры татар до уровня низших слоев сельского населения и уничтожение литературного языка как такового. 12 мая 1878 года он писал попечителю Казанского учебного округа: «В татарском языке, хотя существуют старинные книги, по которым, а равно и по родственным наречиям, можно вывести нормальную, другую и коренную тюркскую орфографию; но это было противно нашей цели: я умышленно рассек связь татарского языка с другим тюркским и нынешним родственным наречием и взял нынешний язык крещеных татар Казанской губернии как факт изолированный и поставил его в орудие духовного христианского образования крещеных татар. Поэтому мы пишем для крещеных татар так, как они говорят».

Проект Н. Ильминского прямо противостоял джадидскому проекту И. Гаспринского. Если движение И. Гаспринского носило центростремительный характер в рамках мусульманского мира России, то движение, возглавляемое Н. Ильминским, ориентировалось на центробежные тенденции. Благодаря противостоянию казахской племенной элиты татарским улемам и поддержке русифицированных казахских интеллигентов типа Ибрагима Алтынсарина Н. Ильминский создал светскую систему образования на казахском языке на основе кириллицы.

Она заменила мусульманскую татароязычную систему образования. В Неплюевском кадетском корпусе в Оренбурге Н. Ильминскому удалось добиться переведения системы образования с татарского на казахский язык и превращения Татарской учительской школы в Оренбурге в киргизскую (казахскую). В 1872–1891 гг. Н. Ильминский возглавлял им же созданную Казанскую русско-инородческую учительскую семинарию, где учились только христиане. Ему удается создать христианскую интеллигенцию среди чувашей, марийцев, удмуртов, мордвы и кряшен на уровне низшего православного духовенства, учителей начальных школ и низшего чиновничества. Одновременно вводятся алфавиты для этих языков на основе кириллицы. Наряду с православной русской и мусульманской системами образования возникает православное нерусское образование на уровне начальной школы.

Н. Ильминский выдвинул широкий проект расчленения мусульман Оренбургского магометанского духовного собрания МДС на этносословные и племенные группы типа мишарей, тептярей, башкир с местными губернскими духовными собраниями. Одновременно он планировал уничтожение мусульманской элиты как таковой, сначала светской, затем и духовной. Однако его политика в отношении татар терпит неудачу. Попытки поставить во главу образования в миссионерских и государственных школах принципы русификации учащихся привели к тому, что выпускник такой школы отвергался мусульманской общиной. Если учесть, что крещеные татары имели, как правило, более низкий имущественный статус, чем мусульмане, то такая школа теряла свои функции канала мобильности. Татарская элита была заинтересована в подготовке собственных мусульманских кадров, владеющих русским языком и профессиональными знаниями, и параллельная элита Н. Ильминского, имевшая, как правило, только низшее и зачатки среднего образования, оказалась неспособной конкурировать с мусульманской элитой.

Во главе системы Н. Ильминского лежала строгая централизация, когда подготовка учителей, чиновничества и духовенства низшего типа происходила под личным контролем самого основателя системы. В его руках сосредотачивалась полнота власти над судьбой любого нерусского, стремившегося покинуть крестьянское сословие и приобрести относительно привилегированный статус. Этот контроль становился еще более полным, если учесть, что нерусские народы края, за исключением татар-мусульман, не имели собственной буржуазии, а с крестившимися вероотступниками (муртад) ни один мусульманин не сохранял никаких контактов.

Нельзя не отметить определенного положительного значения системы Н. Ильминского для народов, не обладавших до этого собственной письменностью, городским населением и элитой. В отсутствие повсеместного начального государственного образования система Н. Ильминского выполнила функции создания начальной национальной школы, но она не была приспособлена для функционирования в рамках этноса, имеющего собственную религиозную общину-миллет, буржуазию, лиц с высшим образованием и в целом городское сословие, как у татар.

Все попытки введения образования в государственной школе на светской основе, предпринятые К. Насыри в Казани и И.Н. Ульяновым в Симбирской губернии, не имели значительных успехов из-за их активного сотрудничества с Н.И. Ильминским. В глазах татар досоветской эпохи Явыз Иван (Иван Грозный), Лука Каратун (Лука Конашевич) и Ильминский были самыми ненавистными персонажами российской истории.

Оригинально понимал Н. Ильминский и роль муфтия. Он указывал: «Для нас вот что подходящее было бы: чтобы в русском разговоре путался и краснел, писал бы по-русски с порядочным количеством ошибок, трусил бы не только губернатора, но всякого столоначальника (завотделом. — Прим. А.Х.) и т. п.». А мы бы добавили, что такой муфтий точно так же трусил бы любого образованного исламского проповедника. Только кому нужны такие муфтии, казыи и мударрисы? Явно не российской умме и не государству российскому. В 1891 году Ильминский через Победоносцева вышел на министра народного просвещения Делянова. Тот в нарушение норм дал разрешение Владимиру Ульянову экстерном сдать экзамены за университетский курс юрфака. Так спасали «социально близкого» от службы в армии. Что потом натворил этот «ценный кадр» с государством российским и царской фамилией, хорошо известно. Так не будем же уподобляться Ильминскому, если не хотим руками его полуграмотных питомцев залить Россию кровью, как это было столетие назад...